Усам Байсаев: «Мы работаем здесь, как в морге...»

По свидетельству сотрудников центра «Мемориал» в Назрани (Ингушетия), которые прежде других сообщили об этом – в общей могиле, под Ханкалой, было обнаружено около 60 трупов, в том числе и нескольких женщин. Вот что рассказал один из сотрудников «Мемориала» Усам Байсаев.

Вопрос: Каким образом Центру «Мемориал» удалось выйти на это захоронение под Ханкалой?

Ответ: В принципе, это не заслуга «Мемориала». Слухи о том, что рядом с Ханкалой – с главной российской базой в Чечне – есть захоронение людей циркулировали еще с прошлого года, то есть несколько месяцев назад. Ходили слухи, что оттуда выкуплены трупы людей, однако фамилии люди отказывались называть в целях безопасности. Это обычное явление. А заслуга, что информация об этом захоронении стала известна, принадлежит жителям поселка Долинский, которые нашли там своих сыновей и предали информацию огласке. Там нашли Рахмана Мусаева, Адеса Митаева и Магомеда Магомадова. 24 февраля, на третий день после того, как они нашли там трупы этих людей, они повторно приехали на территорию поселка, уже в присутствии прокурора республики Чернова, представителей проросийской власти грозненского Первосельского района.

Вопрос: Но ведь в сообщениях говорилось, что захоронение обнаружено в дачном поселке Здоровье под Ханкалой…

Ответ: Да, в дачном поселке под Ханкалой. Только я бы не стал сейчас утверждать, что это именно дачный поселок Здоровье. Потому что там несколько дачных поселков: Проектировщики, Здоровье и другие. Мы можем точно говорить о дачном поселке, который находится по трассе Аргун-Грозный, в нескольких сотнях метров от главной российской военной базы, возле 105-го блокпоста. А как называется это место мы пока еще не знаем. Скорее всего, говорить, что это случилось именно в Здоровье, не следует, потому что, во-первых, между поселками нет четкой разделительной полосы. Во-вторых, где гарантия, что в других поселках, которые закрыты для посещения, нет трупов? Абсолютно никакой. Есть данные о том, что они точно обнаружены в поселке, в пятистах метрах от блокпоста, у въезда в дачи, рядом со сгоревшим каркасом автобуса ЛиАЗ.

Вопрос: И речь шла о сорока восьми обнаруженных телах, или эта цифра меняется?

Ответ: Пятьдесят восемь. Это тела, которые вывезены на базу МЧС в Грозный. Сейчас поселок закрыт военными, они утверждают, что там нет трупов. Более того, когда эти трупы вывозились работниками МЧС, вывозившим разрешали работать только в конкретных районах этого дачного поселка. Военные решали это по собственному усмотрению, ссылаясь на то, что могут быть мины. То есть даже работники МЧС не имели возможности свободно передвигаться и искать трупы в дачном поселке. Им указывали определенное место, дескать, здесь ищите, а здесь не ищите. В принципе, мы это говорим потому, что есть большая опасность (и, скорее всего, так и будет сделано), что количество трупов остановится на какой-то отметке, за которой захоронение уже считается массовым, хотя нигде это не написано. Но все повторяют именно эту цифру – сорок восемь. Пятьдесят – это уже как бы массовое захоронение, массовые убийства.

Вопрос: Когда совершилось это злодеяние, вам удалось что-нибудь узнать?

Ответ: Удалось. Дело в том, что на протяжении длительного периода… Кстати, вы, пожалуйста, в своей публикации уйдите от название «захоронение». Это не захоронение. Это свалка трупов. Там нет ни одного захороненного, по крайней мере пока не найден ни один. Это свалка. Беспорядочная. Трупы находились в подвалах дачных домиков, на крылечках, в комнатах, в канавах, на обочинах дорог, в дачных дворах.

Вопрос: Так что сроки разные?

Ответ: Разные. Например, там опознаны, правда по косвенным признакам, и уже захоронены жительницы села Нойбери гудермесского района Лулуева Нура и две ее двоюродные сестры – Какаевы Марха и Раиса. Их «взяли» 3 июня 2000 года в городе Грозном между восьмью и девятью часами утра на улице Моздокская между домами номер 5 и 7. Взяли под носом у Ленинского РОВД милиции. Женщины закричали и побежали звать милицию на помощь. Взяли их военные, в камуфляжной форме, в масках, с БТРами. Люди побежали в Ленинский РОВД, наряд милиции прибыл на место, а они их обстреляли из пулеметов и автоматов, заставили отступить. Потом надели этим трем женщинам и еще одному мужчине – Тазуркаеву Завалу – на голову мешки и увезли в неизвестном направлении. Сейчас их тела нашли. Это июнь 2000 года. А есть опознанные трупы людей, которых забирали этой зимой. Например, те же Саид-Рахман Мусаев, 86-го года рождения, Адес Митаев, Магомед Магомадов из поселка Долинский – их взяли ночью 11 декабря. Военные заявили местным ОМОНовцам, что это спецоперация ГРУ, «не лезте, будет хуже». Вот примерно так. То есть это происходило на протяжении довольно длительного времени, и сказать, что это было вчера и прекратилось нет никакой возможности.

Вопрос: А есть ли у вас какие-либо предположения о других подобных могильниках в Чечне, и разрабатываете ли вы карту мест массовых преступлений российских войск?

Ответ: Специально карту мы не ведем. Но случаи обнаружения захоронений для центра «Мемориал» и других правозащитных организаций – это достаточно обыденная вещь. Мы это фиксируем регулярно. Каждый месяц. Захоронения, свалки трупов, в которых могут быть несколько тел, или более массовые, как, например, под селом Танги-Чу, где было обнаружено 74 трупа – это наша обыденная, рутинная работа – фиксация этих трупов. Например, 11 декабря под Мескер-Юртом, на дороге Шали-Аргун, на обочине нашли восемь трупов. Расстрелянных и брошенных. Или, допустим, возьмем сентябрь – целая серия захоронений возле Старых Атагов, в котором в одном месте нашли три трупа, в другом месте нашли два трупа, в третьем – нашли скальпированный труп Эдилбека Исаева, которого взяли накануне, буквально за два дня до этого в местной больнице, раненого. Лечившегося человека забрали и сняли скальп. Это рутинная наша работа, к сожалению. С другой стороны, почему именно эта свалка трупов возле Ханкалы вызывает такое повышенное внимание? Дело в том, что Ханкала – главная российская база в Чечне, в которой находится командование, оперативные штабы, управление ФСБ, ГРУ и так далее. Куда с инспекционной, или, так скажем, с экскурсионной поездкой прибывают лорды джадды, хиль-роблесы, джонстоны всякие. В которой однажды был первый президент России, и уже успел побывать второй президент России. Это не просто место дислокации 245-го мотострелкового полка возле села Танги-Чу. Это место, где находится командование российской группировки. Место, куда прибывают международные, так скажем, правозащитники…

Вопрос: То есть вы хотите сказать, что российские войска совершили такой вот «прокол»?

Ответ: Я не думаю, что это прокол. Прокол – это когда они пытаются замести следы, а правда все-таки выходит наружу. Пытаются зарыть трупы, но где-то рука не засыпана, и по руке потом захоронение находят. А здесь же этого не было. Никто это не пытался сделать.

Вопрос: То есть массовые захоронения или, как вы говорите, свалки трупов носят столь масовый характер, что российские войска не в состоянии это учесть?

Ответ: Я бы так не сказал, что не в состоянии учесть. Они просто не хотят. Весь трагизм ситуации в Чечне состоит в том, что военные чувствуют абсолютную безнаказанность. И они не пытаются ничего делать. Такой пример: на рынке Грозного 26 ноября во время облавы были задержаны двое сотрудников чеченского райотдела милиции Лечи Дашаев и Бикаев, имя второго сейчас уже не помню. А 30 ноября где-то к обеду БТР с двумя трупами на броне подъезжает к рынку, останавливается рядом с развалившимся кинотеатром «Юбилейный». Затем оттуда производится пальба в воздух, привлекается всеобщее внимание к этим трупам, БТР отъезжает чуть в сторону железнодорожного вокзала и с него сбрасываются трупы этих парней. Они не пытаются скрыть это.

Вопрос: Что же это – демонстрация пещерных инстинктов?

Ответ: Я не знаю, мы, в принципе, таких выводов и не делаем. Мы просто констатируем факты. Могу привести другой факт. Два брата Рисхановых, которых опознали из Ханкальской свалки трупов, жители села Алхан-Юрт. Их взяли в ночь с 9 на 10 декабря. Там был взрыв машины, помните? Взрыв, который унес жизни 20 человек и совершенный якобы боевиками. После взрыва были проведены аресты. Об этих арестах, правда без упонимания фамилий, но даже не вскользь, по нескольку раз повторяли, что подозреваемые в совершении взрыва задержаны, и ведется следствие. Так вот в те дни в Алхан-Юрте были задержаны три человека. В том числе два брата Рисхановы. Их нашли с перерезанными сухожилиями, завязанными назад руками, с пулевыми ранениями. У одного был отрезан нос. За ушами остались следы пыток током. Эти трупы сейчас были опознаны и захоронены. Когда их забирали было очень много свидетелей. Люди видели, что их везли в в так назыаваемой «таблетке» – микроавтобусе УАЗ, бежевого цвета, с госномером 608. Это показания людей. Они не пытаются это скрыть! Об этом факте было сообщено средствам массовой информации, а потом эти трупы находят вот с такими признаками глумления на свалке.

Вопрос: Ваша оценка?

Ответ: Абсолютная безнаказанность, когда дали военным отмашку – делайте, что хотите. Абсолютное бездействие прокуратуры. Прокурор Чернов прибыл на место захоронения и, возмущаясь, по свидетельствам очевидцев, самим фактом придания огласки этого случая. Не фактом, что такое творится, как сделал бы всякий нормальный человек. А тем, что люди придали это огласке.

Вопрос: Но вы знаете, тот же прокурор Чечни Всеволод Чернов в одном из сообщений в российских стредствах массовой информации сказал, что в этом могильнике под Ханкалой опознали одного из так называемых «эмиров Хаттаба». Что это такое?

Ответ: А фамилию он назвал? Нет. Давайте я вам назову фамилии. Я называю фамилии людей, которых забрали. Их я могу назвать много. Обстоятельства их задержания. Почему тогда уважаемый прокурор Всеволод Чернов говорит о том, что там был один из «эмиров Хаттаба», и не называет его имени? Это во-первых. Во-вторых, почему эмир Хаттаба расстрелян и находится там, и если его поймали, то почему его прилюдно не судили. Это возымело бы больший эффект чисто пропагандистски. Почему об этом не было известно – и вдруг его находят. Сейчас пошла волна по размытию самого факта преступлений. Будут говорить о том, что трупов пятьдесят, что это – боевики. По-моему, даже была информация о тейповых разборках. Это просто попытка распылить внимание, отвлечь от главного. Чтобы не задавали главного вопроса – а в чем эти люди действительно виноваты, и почему они находятся там, а не в тюрьмах, в ожидании суда. На этот вопрос Чернов должен ответить.

Вопрос: Практически все тела носят следы пыток, издевательств?

Ответ: У них отрезаны уши. У некоторых, не у всех. Отрезаны носы. Скальпирована щека у одного. Есть скальпированный труп, кажется, Варсанова. Перерезаны сухожилия. Отрезаны фаланги пальцев. Восьми человекам из пятидесяти пяти, не считая трех вывезенных и похороненных, попросту говоря перерезали горло. У всех более-менее сохранившися трупов, у которых сохранилась прижизненная поза, оказались завязанными назад руки. У многих завязаны глаза. У одного трупа полголовы нет. Снесена голова у Тазуркаева, жителя поселка Новые Алды, который был задержан 20 января на блокпосту на площади Минутка. Его сняли с автомобиля, в котором находились трое работников чеченской милиции. Их не тронули, а его сняли, надели на голову мешок и увезли. Пусть он боевик, пусть его обнаружили. Но почему его находят на свалке трупов вот в таком состоянии, а, допустим, он не находится в СИЗО города Ставрополя и ждет суда за совершенные преступления?

Вопрос: Вы наверняка ведете статистику. Сколько в этой книге – хронике преступлений чеченской войны – уже имеется фамилий людей?

Ответ: Мы стараемся все известные нам факты убийств, грабежей, задержаний фиксировать, ежемесячно составляя книгу – «Чечня. Хроника преступлений». И месяц. Вот у нас сейчас готова книга за январь. Вы, наверное, понимаете, что «Мемориал» не может охватить всю республику. У нас возможности ограничены. По нашим данным мы охватываем, может быть, наполовину процентов двадцать от всей территории республики. Всего лишь. И вот в этой январской хронике у нас не просто упомянуты, а описаны тридцать одно убийство. Не захоронения, а именно убийства. Во время зачисток, на блокпостах, во время обстрелов, и так далее.

Вопрос: А в целом – сколько имен?

Ответ: Мы где-то месяц назад только начали это делать. Очень много. Наверное, больше тысячи. Учтите, что это – работа «Мемориала» на очень ограниченной территории, на пятой части территории республики. С нашими возможностями мы можем охватить максимум 40-50 процентов таких случаев вообще.

Вопрос: Работа, которую проделывает «Мемориал», по вашему мнению, приблизит ли она конец этой бойни, или только еще более настроит военных к жестокости? Ведь ничего более ругательного, чем слово «правозащитник», среди военных в Чечне, пожалуй, не сыщешь.

Ответ: Мы ничего не можем с этим поделать, если откровенно. Более того – было какое-то взаимодействие правозащитных организаций с парламентской ассамблеей Совета Европы, не только «Мемориала», но и Международной Амнистии и других. Они на начальном этапе как-то еще могли влиять, помните? Права голоса лишили. А сейчас к «Мемориалу» даже парламентская ассамблея не прислушивается. И тогда мы задаем себе вопрос: если бы мы здесь не работали, было бы лучше или хуже? Мы считаем, что было бы хуже.

Вопрос: Известно, что война слишком серьезное дело, чтоб полностью доверить ее генералам. Как вы считаете, российское политическое руководство, Кремль в сотоянии прислушаться к доводам правозащитников, и в частности, к вашим независимым расследованиям, или для них это по-прежнему остается пустым звуком?

Ответ: Говорят, что до президента, до руководства страны не доходит информация во всех полноте. Я думаю, что это неправда. Боюсь, что они все обо всем знают. Но или боятся военных, или же придерживаются таких же взглядов, как, например, Шаманов. Я думаю, что то, что творится в Чечне будет продолжаться, если не случится что-то экстраординарное, по крайней мере, до конца срока Путина. И это действительно страшно. В Чечне, если к этому сроку прибавить еще года два, уже не останется молодых мужчин. Смотрите сами: все убийства, которые совершаются в Чечне, за редким исключением, - это убийства молодых мужчин. Всех. 98 процентов всех совершенных в последнее время убийств – это убийства молодых мужчин где-то в возрасте от 15 до 35 лет включительно.

Вопрос: То есть российские войска целенаправленно уничтожают генофонд чеченского народа?

Ответ: Я думаю, что они сознательно уничтожают молодых мужчин детородного возраста. Но это лично мое, неофициальное мнение.

Вопрос: Какими словами вы бы хотели охарактеризовать свою работу?

Ответ: Мы здесь как работники морга. Потому что все, что мы делаем – это описание убийств.

Из интервью с Усамом Байсаевым становится очевидным, что первую страшную весть о массовой свалке трупов под Ханкалой принесли местные жители, преимущественно женщины. Одну из них зовут Фатима. Ее случай можно было бы описать как типичный в сегодняшней Чечне, однако к войне и горю привыкают не сразу. С августа прошлого года Фатима разыскивает двух своих братьев и племянника. Ее монолог многое проясняет (рассказ Фатимы можно также прослушать в RealPlayer - (нажмите здесь):

С 25 февраля по 3 марта я была сама там, посещала этот участок каждый день, но на территорию меня не пускали. Этот участок находится справа от Ханкалы, заброшенный дачный участок. Участок очень большой. Я не ошибусь, если скажу, что в длину он будет километра полтора, в ширину – не знаю, не могу сказать. Факт тот, что я сама – очевидец того, как вывозили те трупы. Их вывозили при мне. С 25-го числа пятьдесят пять трупов оттуда вывезли. Дети наши, сыновья наши умерли только насильственной смертью. Иногда можно было опознать, а иногда можно было и вообще не узнать. Глаза у них перевязанные, руки перевязанные, ноги – тоже. Я сама посчитала: восемь были с перерезанным горлом. Я сама их осматривала с ног до головы. Потому что я ищу двух своих братьев и племянника. С августа месяца. И поэтому мне пришлось их всех рассматривать-обсматривать, и лезть в карманы даже. Это в основном мужчины. Парни. Там был эксперт из Грозного, Ваха. Я его спросила, и он мне сказал, что может определить возраст по зубам. И сказал, что им от 17, а до 30 лет даже не доходили. И было среди них пять женщин. Не скажу – девушки или женщины, не знаю, потому что были молодые. Во всяком случае их можно было опознать – по зубам, по одежде – только так. Вчера я была в МЧС, запретили раскопки этих трупов. Говорят, что там больше трупов нету. А я уверена, что их очень много, потому что я по-человечески к одному солдату подошла, и он мне по-человечески ответил, что там – ой-ой-ой… (плачет) Для понимающего боль человека он должен знать, что там очень много трупов, потому что этот участок очень большой и очень страшный на вид. Там сейчас охрана, они близко никого не подпускают. Я сама, своими ушами слышала, что когда подъезжали к ним, они дали друг другу приказ никого туда не впускать. «Должен приехать Каламанов с комиссией – близко его не подпускайте.» Это я сама слышала. Если не пускают их, то нас они вообще туда и близко не пустят.

Послесловие

Анна Политковская в своей статье «Обыкновенный садизм» от 12 марта написала, в частности, что она и ее коллеги-журналисты начинают общероссийскую кампанию «Антияма», за что тут же получила повестку в Генпрокуратуру. Одновременно срочным самолетом в Чечню вылетела специальная комиссия для проверки фактов, изложенных в статьях Политковской. Нетрудно догадаться, что многие имеющиеся сейчас в Чечне «ямы» срочно засыпаются или лукаво маскируются военными под необходимые для них объекты. Если же кто-то из членов инспекционной комиссии захочет собственными глазами убедиться в наличии подобных пыточных ям, то его и на пушечный выстрел к ним не подпустят. Это слышала простая чеченская женщина Фатима.

Интервью было опубликовано в 2001г., на страницах издания Ichkeria.org